В одной станице жила-была девица по
имени Полина. До чего ж красовитая! И гордейка такая, что свет не видывал. А во
всякой гордости черту много радости.
Сколько она молодых парней сгубила, трудно и сосчитать.
Казачины в летах, особенно вдовые, и те пытались счастья у нее искать. Да где
там! Как только казак начинает около ее окон ходить, глаза мозолить, она ему
сразу задачку неисполнимую задает. Разводит руками казак: мыслимо ли дело такой
каприз сполнить. А она смеется: любишь-де — сполнишь. Посмотрим, какая твоя
любовь на проверку выйдет. Взыграет в казаке ретивое. Кровь в лицо кинется.
Казак — он и есть казак. Он не мужик: для него девица — крепость, ее надо
завоевать или голову сложить.
И все: пропал казак.
А Полина новые каверзы придумывает. Одна хлеще другой.
Откель они ей в голову приходили. Вот такая была девица: черта слопает да
лешаком закусит и не поперхнется.
Приехал тут в станицу один пронзительный офицер. Встал на
постой. Видать, ему паек хороший шел, вот и баловался с девками. Словесами их
улещивал да охаживал. А девки, известное дело, глупы, как перепелки, на
разговор идут.
Повстречал он случаем Полину, и язык у него к небу прилип.
Хочет чтой-то сказать. Запинается. Слова свои ситцевые подрастерял. Стоит перед
Полиной дурак дураком. С таким-то и разговаривать зазорно.
Засмеялась Полина.
— Эк вас проняло.
И пошла дальше.
А офицер к себе побег. Надел для пущей помпы новый мундир. И
к Полине направился. Руку с сердцем предлагать. Перед ней любезностями
рассыпается. Ножкой шаркает.
Полина ему и говорит:
— Что бестолочь сыпать. Мужество свое изощрить не хотите ли?
— С первым удовольствием.
— Ну, слушайте тогда задачку...
В тот же день уехал офицер. Только его и видели. Как в воду
канул.
Раз встречает Полину подружка. Вместе когда-то хороводили да
венками менялись. Та уж замужем давно. Сын ее, Афоня, у подола вертится.
Подружка говорит:
— И старость тебя не берет. Смотри, как я усохла.
Засмеялась Полина, собой довольна.
— Шелк не рвется, булат не сечется, красно золото не
ржавеет.
— Все до поры, — говорит подруга, — вянет и красный цвет.
Нечего капризы выставлять.
Наше дело — детей рожать. Пора тебе и преклониться к
кому-нибудь.
— А я, — говорит Полина, — твово Афоню обожду. Покеда
подрастет. К нему и преклонюся.
Глянула мать на своего сынка. И сердце обмерло. Таращится он
на Полину во все глаза. Схватила она его на руки и в бега вдарилась. От Полины
подалее.
А та руки в боки и в хохот.
С тех самых пор Афоня все норовил около Полининого дома
играться. Смеялась Полина, вона мой жених хворостину оседлал, на мои окошки
поглядывает.
Смех смехом. А время шло. Не шло — летело. Вошел Афоня в
возраст. Пришла и его пора у Полины счастья спытать. Надел он чистую рубаху.
Голову маслом помазал. Волосы расчесал гребешком. И к Полине объявился.
Смотрит она на Афоню. Экий казачина вымахал. Казистый да
осанистый. Пригож, чего тут говорить. Пробежала у Полины по сердцу дрожь. А с
чего бы вдруг?
— Свататься, знать, пришел?
— Ага, свататься, — отвечает Афоня. — Давай свою задачу.
— А сполнишь?
— Сполню. Нет мне отступу.
— Тогда слушай, — говорит Полина. — Слыхала я от знающих
людей, что произрастают на Капказе ягоды чудные, виноградарьем зовутся.
Добудешь — мы с тобой тотчас оженимся.
Ушел Афоня.
И сгинул. Ни слуху о нем, ни духу.
Затомилась Полина. Первый раз в жизни такое. По ночам не
спит, в постели мечется. Думает: «Рок мне такой выпал, иль я его сама себе
придумала».
А тут один за другим Афонины родители сошли в могилу.
Собралися казачки в круг. Лопнуло их терпение. Стали совет
держать. Кричат: «Ей-то полгоря, а нам каково? Была бы война, а то так, не за
ломаный грош извела казаков. Обуздать ее так, чтоб лихоматом ревела».
Порешили бабы согнать Полину со станицы. И каменьями побить.
Решили — так и сделали.
Идет Полина по дороге побитая, живого места на ней нету.
Видит, под курганом человек лежит. И ворон над ним вьется. Подошла поближе, а
это Афоня, друг ее сердечный, весь изранетый. Жизнь его, похоже, к концу
подходит.
Заплакала Полина. Голосом завыла. Припала к Афоне. Впервые
за многие годы жаль ее так разобрала.
Он ей и говорит:
— Сполнил я-таки твою задачку. Вытащил из-за пазухи веточку
сухую.
— Если, — говорит, — эту веточку посадить, на ней ягодка
сладкая вырастет.
И в беспамятство впал.
Огляделась Полина, сушь окрест стоит несусветная. В груди
тоска неразмытая. Жар на нее навалился. Голова закружилась. Прилегла она рядом
с Афоней, словно в бреду.
Долго ли, коротко ли времени прошло, очнулся Афоня. Над ним
виноград гроздьями висит. Неподалеку родник бьет. Видит, девчушка у лозы стоит,
ягоды на нитку нанизала да на шею свою вместо бус навесила.
— Ты кто такая? — спрашивает ее Афоня.
— Я не тутошняя, — отвечает девчушка. — Я зашедшая. Из
далека.
— Ты здеся никого не видала? — спрашивает Афоня.
— Не-ка, не видала, — отвечает девчушка.
Привстал казак. К осени дело идет. Полынь дух свой отдает.
Да такой горьковатый, что печалит сердце.
— Ты кушай ягодку, — говорит Афоня, — дюже она вкусна.
